Часть 3.

Ивон, услышав крик и звон разбитого стекла, решил, что несвоевременный телефонный разговор закончился, и вошел в соседнюю комнату.Дезире на него яростно набросился:

– Какого черта вы здесь делаете? Я же сказал, чтобы вы ушли!

Глаза альфы вспыхнули.

– Я Маркэль, а не какой-нибудь служка, и если я приглашаю на ужин, вы не можете мне отказать.

– Я не отказываюсь, когда хочу этого!Мы не договаривались об ужине. Мой секретарь записал вас на чай в семь часов.

– Но вы сами нарушили договоренность! И снимите наконец свою шубу, пока не подхватили воспаления легких.

– Сниму, когда захочу! А теперь буду вам очень признателен, если вы удалитесь!

– Вы снимете ее немедленно! А я уйду, когда сочту нужным!

Дезире, пытаясь сохранить достоинство, прошелся по комнате,взял колокольчик и сильно сжав его ручку,позвонил.

– Салем, джентльмен уже уходит.

Ивон даже головы не повернул в сторону дворецкого.

– Джентльмен остается. Вы свободны.

Омега открыл рот, на его щеках выступил румянец,а глаза вспыхнули злобой.

– Как вы смеете отменять мои приказания? Салем, проводите этого… этого… джентльмена на улицу.

– Не советую,Салем, – произнес Ивон, мило улыбаясь.

Дворецкий в отчаянии переводил взгляд с одного на другого. За все годы службы он никогда не сталкивался с подобной ситуацией. Выгнать какого-нибудь незваного гостя, мелкую сошку, – это всегда пожалуйста. Но не важного джентльмена такого роста и телосложения, как этот альфа.

– Господин, я…

– Благодарю, Салем, – сказал Ивон тоном, не допускающим возражений. Затем неожиданно улыбнулся Дезире и направился к нему.

Альфа был высоким, намного выше его супруга,Персиваля, в движениях Ивона чувствовалась мощь и, казалось, затаилась опасность. Под элегантным светлым костюмом вырисовывалось крепкое мускулистое тело с широкими плечами и узкими бедрами. Волосы были густыми и темными,стриженные по последней моде.Прямой нос и выступающий подбородок говорили о том, что с этим мужчиной следует считаться, а в глазах плясала наглость, вызывающая у Дезире серьезное беспокойство.

Дворецкий, воспользовавшись минутным замешательством господина, поспешно удалился и закрыл за собой дверь.

– Вы сошли с ума, – сказал омега, отступая назад, пока не прислонился спиной к стеклянным дверцам книжных полок.

Ивон усмехнулся:

– Возможно, но я не пошел бы по заснеженным улицам в легких туфлях, пригодных только для вечерних приемов, и не стал бы кутаться в промокший мех.

Он медленно протянул руку, ухватился за воротник шубы и стянул ее с плеч Дезире. Шуба соскользнула на пол.

– Теперь носки.

Дезире чуть не задохнулся от ярости.

– Убирайтесь! Убирайтесь сию же секунду, или я вызову полицию.

– Их интересуют только изнасилования и убийства, а я не собираюсь делать ни того, ни другого. Ваши носки, если вы соизволите взглянуть, насквозь промокли.

Альфа позвонил в колокольчик и, когда появился взволнованный Салем, резко приказал:

– Пришлите, пожалуйста, к господину Анатоуль служанку с теплыми полотенцами.

Дворецкий ничуть не удивился. Если господам нужны теплые полотенца, они их получат.

– Что вы собираетесь делать? – Все происходящее казалось Дезире чем-то нереальным.

– Позаботиться о вас, хотя только всевышнему известно, почему я это делаю. Вы самый невоспитанный омега, которого я встречал.

– Это я невоспитанный? – Дезире почувствовал, что наконец-то пришел в себя. – Я невоспитанный!? Вы сюда ворвались, когда вас попросили удалиться. Грубо распоряжаетесь моей прислугой! Ведете себя оскорбительно по отношению ко мне! Наконец, вы… вы… даете волю рукам.

Белые зубы Ивона весело блеснули.

– То, что я снял с вас шубу, едва ли можно классифицировать как рукоприкладство. Однако…

– Только прикоснитесь ко мне, и я испорчу вам репутацию!

– Ерунда. Она уже изрядно подмочена.

Темные глаза альфы смеялись. Омега вел себя просто поразительно. Вместо того чтобы поболтать с полчаса за чаем, как ожидал Ивон, ему оказали такой прием, какого никто никогда ранее не оказывал Маркэлям.

В комнату вошла служанка, озадаченная рассказом дворецкого о событиях, происходящих в гостиной. В руках у девушки было два махровых теплых полотенца и домашние туфли.

Ивон повернулся к ней и улыбнулся так, что служанка почувствовала слабость в коленях. Он взял полотенца и туфли из покорных рук девушки и твердо заявил:

– Господину Анатоуль нужна горячая душистая ванна. Сообщите, когда она будет готова.

Служанка почти бессознательно кивнула и подумала, не собирается ли этот грозный незнакомец сам искупать их господина. Муж господина никогда не отваживался входить в ванную или гардеробную. Но загорелый незнакомец, кажется, не отличался излишней скромностью.

– Это вам не Палейза, мистер Маркэль, – произнес Дезире дрожащим от гнева голосом, – мне безразлично, как вы обращаетесь со своими слугами в своем родовом имении, но здесь вы обязаны проявлять к ним немного больше уважения. Когда мне потребуется, я САМ попрошу приготовить ванну. А сейчас, после того как вы уже в достаточной степени меня унизили и дали повод для сплетен, может быть, соизволите удалиться? Шутки закончились и я больше не намерен подвергаться унижениям в своем собственном доме, как какой-нибудь босяк.

– Сомневаюсь, что вы имеете хоть малейшее представление о том, как обращаются с босяками.Теперь замолчите и снимайте поскорее свои носки и садитесь на диван.

– И не подумаю! Я…

– Тогда я сам это сделаю.

Ивон бросил полотенца и домашние туфли на мягкий диванчик и сделал шаг в сторону омеги.

Голос Дезире внезапно совсем сел.

– Вы не посмеете!

– Еще как посмею.

Дезире вдруг увидел жесткие складки чувственных губ альфы и понял, что тот говорит правду.

– Будьте паинькой и снимите свои мокрые носочки.

Омега ошеломленно посмотрел на свои промокшие и закоченевшие ноги. Они так замерзли, что он ощущал покалывание в голенях, а ступни совсем онемели.

Дезире покорно повернулся спиной к альфе,задрал брючину и отстегнул носки от подтяжек, затем начал медленно скатывать их вниз. Пока он этим занимался, Ивон подошел к бару и налил большую порцию виски. Когда Дезире бросил носки на валявшуюся рядом шубу, он обратился к омеге неожиданно мягким тоном:

– Садитесь и выпейте, пока я буду растирать ваши ступни. Они в таком состоянии, что, пожалуй, требуют срочного вмешательства.

Боль в пальцах ног стала невыносимой. Дезире послушно подошел к дивану и сел.Ивон согрел в руках бокал с виски, прежде чем передать ему. Затем сел рядом, не обращая внимания на вздохи, приподнял ноги Дезире с пола, положил себе на колени и начал растирать мягкими теплыми полотенцами.

Дезире сделал большой глоток и закрыл глаза. Весь день казался каким-то фарсом. С того самого момента, как он переступил порог приемной доктора, все стало каким-то нереальным. Даже то, что происходило сейчас. Ивон Маркэль не отличался добротой и мягкостью. Пресса дала ему прозвище «волк», и оно очень подходило альфе. Он родился в семье, известной своим огромным состоянием, получил безупречное воспитание,ему легко давались знания.Ивон шагал по жизни с беззаботным высокомерием человека, у которого никогда не было проблем.

Омега открыл глаза. В тусклом свете красивое лицо альфы казалось вылитым из бронзы.Ивон отбросил полотенце и начал ритмично делать массаж, согревая и расслабляя Дезире. Омега почувствовал жар, разливающийся по всему телу. Холодное оцепенение сменилось ощущением тепла. Кровь снова быстро побежала по его венам.Руки Ивона гипнотизировали его сочетанием силы и нежности. На левом мизинце альфы красным огнем сверкал крупный рубин. Из-под кружевных манжет рубашки выглядывали короткие темные волоски.Дезире неотрывно смотрел на них и представлял, что широкая загорелая грудь Ивона тоже покрыта такими же темными упругими волосами. Тепло, согревавшее ступни и голени, поднималось все выше.Дезире вскрикнул, протестуя, и, отдернув ноги, вскочил так быстро, что споткнулся и чуть не упал.Ивон быстро поднялся и подхватил его, прижав к себе. Эта волнующая, опасная близость еще более усилила то незнакомое чувство, которое альфа в нем пробудил. Губы Ивона были всего в нескольких сантиметрах от его губ.Дезире вдруг захотелось ощутить поцелуй,вкус этих чувственных губ, но, уперевшись руками в грудь альфы,он со злостью его оттолкнул. Он ведь сходит с ума. Он наверно еще никак не может прийти в себя после диагноза доктора.

– Какого…

– Не прикасайтесь ко мне! Никогда! – Дезире дрожал, и в его голосе зазвучали истеричные нотки. – Я не терплю, когда меня трогают! Не хочу этого ни сейчас, ни когда бы то ни было! – Его голос сорвался, и он начал всхлипывать, обхватив себя руками, словно удерживая, чтобы не рассыпаться на части.

Глаза Ивона сузились. Сначала он решил, что омега ведет себя, как натуральный алкаш, допившийся до белой горячки. Но слезы и мучительные рыдания говорили о том, что этот молодой человек расстроен и страдает по другой причине.Дезире его тогда так стремительно оставил, удалившись в другую комнату, где отчаянно пытался поговорить с супругом. О чем бы они ни говорили, ясно одно – омега очень расстроился. Это не удивило альфу. Пожалуй, кроме некоторых управляющих, не было ни одного человека, кому бы импонировал Персиваль Анатоуль.

Ивон решительно положил руки на плечи омеги. Дезире напрягся. Объятие альфы становилось все настойчивее, и наконец он прижал Дезире к своей груди. На этот раз омега не противился. Ухватившись за лацканы пиджака, Дезире зарылся лицом в кружева рубашки Ивона и разрыдался. Желание плакать не покидало молодого человека весь день после ужасного разговора с врачом.Судорожно всхлипывая, Дезире освободился от объятий, крепко сжимая в руке шейный платок Ивона.

– Я, кажется, испортил вашу рубашку. – Господи, что он натворил! Никогда нельзя терять бдительность. Он был сыном одного политического деятеля и супругом другого.Ему годами твердили об осторожности в общении с незнакомыми людьми, и он послушно следовал этому правилу и никогда не нарушал его. В течение многих лет он был рядом с отцом в период избирательных кампаний и сопровождал его во время официальных визитов после победы на выборах, очаровывая публику, не допуская ни одной небрежности в разговоре. С его языка не срывалось ни одного глупого или грязного слова, которое могло быть использовано против отца или супруга. А за последние несколько часов все его самообладание, воспитанное годами, куда-то исчезло. Он пренебрег осторожностью, причем с человеком, которого раньше никогда не встречал. Более того, их отцы были непримиримыми врагами,да и Персиваль о Ивоне Маркэле отзывался весьма нелестно.

Персиваль почти не обсуждал поведение и поступки младшего Маркэля. Но однажды, слушая, как Персиваль осуждал последний роман Ивона с князем Савороном, Дезире подумал, что супруг завидует.В одном дорогом ресторане супруг князя нанес Маркэлю оскорбление, и Ивон уложил того на лопатки одним ударом. Затем изысканно поправил манжеты и продолжил обед с шампанским и перепелами, пока прислуга волокла распростертое тело в ближайшую больницу. Вспыхнули блицы, репортеры помчались с новостями в редакции своих газет. Вся пресса муссировала это событие целых три дня.

Последний роман Персиваля с бетой длился вот уже полгода. Разница между этими двумя связями, по мнению Дезире, состояла лишь в том, что одна оставалась в тайне, а другая вышла наружу. Омега подозревал, что истинной причиной злости Персиваля была зависть к Ивону, который выбирал любовников по своей прихоти. У супруга же возможности были ограниченны, поскольку он должен был быть чрезвычайно осторожным.Любовник бета был на пять лет моложе Дезире. И эта связь больно задевала омегу.

Дезире почувствовал острое желание спросить у Ивона, по-прежнему ли князь играет важную роль в его жизни, но подавил его. Он нуждался в утешении, и альфа помог ему. За это он ему благодарен, но не более.

– Вы хотите что-то мне сказать? – Темные глаза вопрошающе смотрели на омегу.

Дезире покачал головой, вытирая щеки ладонями и снова принимая вид, достойный Дезире Анатоуль.

– Нет, ничего, – прошептал Дезире. – Просто я получил плохие известия, а так у меня все в порядке, правда.

В глазах Ивона трудно было что либо прочесть, когда он смотрел, как Дезире поправляет волосы, разглаживает брюки и вновь начинает играть роль вежливого хозяина.

– Мне неловко, что я устроил вам такую безобразную сцену. Не пойму, что на меня нашло. Надеюсь, что не заставил вас опоздать на намеченные встречи.

Было около девяти часов. Веспер ждал Ивона уже почти два часа.

– Сегодня у меня свободный вечер, – сказал альфа.

Дезире слегка смутился. На полу грудой валялась его шуба, напоминая о том, как грубо Ивон сбросил ее с плеч. Носки были разбросаны по гостиной, создавая впечатление интимности спальни. Омега вспомнил, как Ивон настаивал, чтобы он их снял, и почувствовал, что его щеки начинают краснеть.Дезире хотелось знать, наблюдал ли альфа за тем, как он их стягивает. Потом решил, что вряд ли. Маркэль давно свыкся с тем, как раздеваются его опытные любовники, чтобы испытывать удовольствие от его неуклюжих движений.

Молчание слишком затянулось и становилось неловким, но Ивон не предпринимал попыток его нарушить. Он неотрывно смотрел на Дезире и видел, как тот снова теряет самообладание, поскольку со стороны альфы не последовало ожидаемых вежливых заверений в почтении, традиционного пожелания спокойной ночи и быстрого ухода.

Ивон щелкнул портсигаром и предложил ему закурить. Дезире редко курил, и его рука слегка дрожала, когда омега брал сигарету. Сунув золотой портсигар с монограммой в карман,Маркэль понял, что омега только внешне кажется спокойным.

Вспыхнула зажигалка, и Дезире склонился к огню.Руки альфы прикоснулись к его рукам и задержали их.

– Вы ужасный лгун, – сказал Ивон тихо. – Что же с вами случилось сегодня?

Дезире не знал, что делать. Невозможно было укрыться от этих глаз, от близости альфы.

– Ничего… – Омега запнулся в нерешительности. – Впрочем… случилось.

– Расскажите мне. – Голос Ивона заставлял повиноваться.

Дезире отрицательно покачал головой, хотя чувствовал, как просто бы было рассказать обо всем, и тогда Маркэль наверняка прекратит свои бессмысленные домогательства.

– Нет, – наконец произнес Дезире. – Если уж я не могу это рассказать супругу, то тем более не стану рассказывать это другому.

Ивон вспомнил короткий, отрывистый телефонный разговор, яростно брошенный бокал и сердитые слова, прерываемые всхлипываниями. Его неприязнь к Персивалю усилилась. В голосе омеги прозвучала такая категоричность, что он решил не настаивать. Ему вовсе не хотелось разрушать хрупкую оборону Дезире и снова доводить до слез, которые, как он догадывался, были очень близки.

– Ох уж эта омежья чувствительность, – усмехнулся альфа.

Дезире пристально посмотрела на него секунду-другую, затем тоже слегка улыбнулся лишь уголками губ:

– Да, я самый настоящий омега.

– Это я уже слышал. А сейчас идите и примите горячую ванну, а потом мы спокойно где-нибудь вдвоем поужинаем, и вы мне расскажете о себе.

Ивон Маркэль, «волк»! Если их увидит какой-нибудь репортеришка, вдвоем, завтра на первых полосах газет наверняка появятся сплетни по этому поводу. Персиваль будет в бешенстве. Дезире представил, как супруг со злостью швыряет газету на стол за завтраком. Затем тут же начнет звонить и требовать объяснений, а Дезире ему скажет, что слишком занят, чтобы выслушать.

– Я с удовольствием с вами поужинаю, – сказал Дезире, и альфа внезапно заметил, что омега необычайно красив, когда улыбается. До сих пор он видел Дезире в самом ужасном состоянии – замерзшим, плачущим, растрепанным, – и в Ивоне пробудилось чувство глубокой нежности, которого он не испытывал с самого детства. Он представил себе, как омега будет выглядеть, когда примет ванну, переоденется и приведет себя в порядок.

Двери за Дезире закрылись. Ивон налил себе еще немного виски и подошел к большим окнам, из которых открывался вид на ночной город. Ясно одно: омега не такой, как он ожидал. Разумеется, Дезире совсем не похож на того омегу, какого Веспер со злостью ему описал.

Веспер ждал его уже больше двух часов. Ивон нацарапал короткую записку на обратной стороне своей визитной карточки, подошел к секретеру, извлек один из конвертов с надписью "Анатоуль"и положил свою карточку внутрь. Сделав это,альфа улыбнулся. Злость Веспера от того, что он не явился, будет ничтожной по сравнению с той, когда увидит имя на конверте. Он запечатал конверт и вызвал дворецкого. В бешенстве Веспер становится еще более страстным. Его ожидают приятные выходные.

– Доставьте это немедленно в «Плазу», – сказал Ивон, когда вошел Салем.

Дворецкий взглянул на подпись и, слегка приподняв брови, удалился. По его мнению,господин Маркэль довольно быстро превратил особняк Анатоуль в какой-то цирковой балаган.