Часть 1.

Мальчик сидел, прижавшись спиной к влажной и местами осклизлой каменной стене полутемной камеры. Глаза его были закрыты, казалось, что он спит. Но маленький узник не спал, и слышал все звуки, издаваемые другими обитателями камеры.
Храп, неразборчивое бормотание и вскрикивания слышались постоянно. Один малыш каждую ночь плакал. Другой мальчик и девочка рядом с ним постоянно кричали во сне. Когда за узким окном, расположенным под самым потолком, становилось совсем темно, он часто слышал тихий смех девочки и ломающийся голос парнишки, затем следовало шуршание и какие-то странные чмоканья и стоны.
Мальчика раздражали и другие звуки. Затрудненное дыхание, сухой кашель, бессвязный горячечный бред. Он слышал и шуршание крыс, которые шныряли по камере, роясь в соломе, которая заменяла арестантам постель и воняла мочой, потом и кровью. Порой кто-то взвизгивал, укушенный крысой, а иногда пищала и крыса, убиваемая кем-то.
Маленький узник зажмуривался и зажимал уши ладонями, чтобы не слышать этих звуков, но они все равно просачивались, и от них не было никакого спасения. Его существование превратилось в ужасный сон. Он надеялся проснуться, пока не превратился в одно из находящихся здесь безвольных существ, копошившихся на вонючей соломе.
В тот день, как всегда, он молил Богов дать ему избавление – пусть это будет даже смерть.
Вслушиваясь в окружавшие его звуки, он едва не пропустил новый, похожий на шаги по коридору. Шаги остановились возле их камеры. Разговор двух мужчин вместо привычного насвистывания тюремного надзирателя удивил ребенка.
Мальчик весь подобрался и затаил дыхание.
В замочной скважине заскрежетал ключ, и железная толстая дверь, застонав несмазанными петлями, распахнулась.
Он и несколько других детей рядом с ним встали. Мальчик протер глаза, чтобы разглядеть вошедших. Это оказались двое мужчин. Один из них держал в руке факел, другой являлся надсмотрщиком. Дети, стоявшие или сидевшие рядом, во все глаза смотрели на неожиданного посетителя.
– Дай больше свету, идиот! – приказал мужчина с факелом.
Тюремный надзиратель резво выскочил из камеры и принес еще один пылающий факел. Крысы, потревоженные ярким светом, с визгом разбежались по щелям.
– Я думал, что детей предполагается обучать ремеслу, – удивился ночной посетитель, разглядывая несчастных узников.
– Некоторых будут обучать, – почесывая толстое брюхо, заявил надзиратель. – Некоторых не будут, это не мне решать.
– Судя по их виду, их не выводили из камеры, с тех пор как они сюда попали.
Надзиратель лишь пожал плечами, посетитель переключил внимание на детей.
– Встаньте в ряд, – коротко приказал детям посетитель. Дети сразу же подчинились. Стряхнув соломины, приставшие к грязной одежде и волосам, мальчик встал во второй ряд. Детей было много, а камера – узкая, поэтому ребятня выстроилась в два не очень ровных ряда.
Мужчина с невозмутимым видом оглядел выстроившихся перед ним детей, возраст которых колебался от двух до пятнадцати лет. В большинстве случаев эти дети были сыновьями и дочерями бродяг, должников, преступников, но к ним относились и сироты, брошенные сразу после рождения и не имеющие крова.
Их собрали здесь, в одной из камер, чтобы осуществить королевский указ - помощь обездоленным детям. Указ состоял в том, чтобы обучить этих детей разным профессиям и дать право жить по человечески. Но судя по всему, никто и не думал обучать этих детей или вообще, как - ни будь о них заботиться. Детей поместили в сырой и затхлой камере, не пригодной даже для животных, практически превратив в узников. Хвастливые заявления официальных лиц королевства остались только декларациями.
Мальчик очень внимательно разглядывал мужчину, перед которым они выстроились. Взгляд этого посетителя оставался невозмутимым. Даже если он и пришел в ужас от их нечесаных, кишащих вшами волос, грязных лохмотьев, едва прикрывавших тощие тельца, чумазых лиц, потухших глаз, то не подал и виду.
Мальчик резко втянул в себя воздух, ему безумно стало страшно. Наверное, у этого типа абсолютно нет сердца, если он сохраняет такое равнодушие. А может, он видел в жизни слишком много поэтому и научился держать свои эмоции при себе?
Надзиратель ухмылялся, переминаясь с ноги на ногу. Коренастый и толстобрюхий, со сломанным расплющенным носом, ему не терпелось вернуться к кружке эля, о чем говорила его одутловатая физиономия с неопрятной бородой, в которой застряли хлебные крошки. От него несло перегаром и потом.
Пока ночной посетитель рассматривал детей, надзиратель время от времени бросал на него такие взгляды, словно ждал, что тот может неожиданно испариться.
– Я расскажу вам все, что знаю о каждом из них, милорд, – вкрадчивым голосом предложил надзиратель.
Когда мужчина не отреагировал, надзиратель продолжал:
– Вот эта, например. – Он указал на маленькую девочку в первом ряду, которая сосала большой палец. – Ей нет еще и пяти лет. Отец продал ее за серебряную монету, купил себе пару бутылок вина, напился, да так и помер, захлебнувшись собственной рвотой. А худышка рядом с ней, милорд, здесь совсем недавно, да и проживет она недолго, потому что харкает кровью. Мальчишка позади нее продал свою сестру в самый низкопробный бордель королевства, когда вдоволь сам ее попользовался. И, в конце концов, оказался здесь, милорд, а он, скажу я вам по секрету, та еще штучка. Мне пришлось его несколько раз как следует наказать, теперь сидит себе молча и ссыться под себя. Думаю, что у него в голове что встряхнулось, но ведь есть и другие, милорд. – Надзиратель похотливо подмигнул и хихикнул. – Все зависит лишь от того, для какой цели нужен ребенок.
Посетитель холодно взглянул на надзирателя, который сразу же умолк и опустил голову, не выдержав этого сверлящего взгляда.
Надзиратель вставил факел в металлическую скобу на стене, схватил за руку девочку из первого ряда и вытащил ее вперед.
– Ну, что скажете? Она будет хорошенькая, если ее откормить. – Надзиратель ущипнул девочку за впалую щечку. Потом его рука скользнула вниз по плоской груди и бедрам и задержалась на попке.
Девочка даже не пошевелилась. Она считалась его любимицей, и тот частенько ее навещал. Иногда надзиратель даже приносил ей дополнительно кусочек черствого хлеба. Каждый раз после его ухода, девочка, свернувшись калачиком на соломе тихо плакала.
Мужчина окинул малышку оценивающим взглядом. Ей, по-видимому, около двенадцати лет. Бледное лицо, тусклые глаза, словно в них поселилась боль. И проскальзывает еще что-то – то ли болезнь, то ли безумие. Посетитель покачал головой, и малышку снова вернули на место, а надзиратель уже предлагал следующую кандидатуру – девочку не более шести лет. Когда надзиратель схватил ее за тощую ручку, ребенок жалобно заскулил.
– Нет! – произнес мужчина, и тюремщик со вздохом водворил ребенка обратно.
– Вам трудно угодить, милорд. Другие приходят и сразу же выбирают, причем мальчик это или девочка, для них значения не имеет. Иногда они даже не уходят, а пользуют их прямо на месте. – Надзиратель причмокнул губами. – Я и сам это делал несколько раз. – Он хохотнул.
– Я хочу взглянуть вон на того мальчишку из заднего ряда. Того, что стоит в левом углу. Я думаю, вы, знаете, где находится левая сторона, не так ли?
Надзиратель усмехнулся: посетитель наверняка шутить изволит, однако молча вытащил из заднего ряда мальчика и поставил его на освещенное место.
Ослепленный светом, мальчик лет пятнадцати заморгал глазами, но заметив, что мужчина очень внимательно на него смотрит, опустил голову. «Интересно, что ему нужно?» – подумал мальчик.
Мальчик был высок и обладал изящным телом, слишком сейчас худеньким, немытые и нечесаные волосы, несомненно, кишевшие вшами, непонятного сейчас цвета, патлами свисали на плечи, а небесно-голубые глаза опушали черные ресницы. Во всем облике ребенка чувствовался страх перед ним, но с этим мужчина пока ничего не мог поделать.
– Он подойдет.
– Отличный выбор, милорд, – одобрил надзиратель. – Он к нам недавно поступил и еще находится в прекрасном состоянии. – Надзиратель хотел ущипнуть мальчика за задницу, но посетитель ударил его по руке.
– Не прикасайся к нему, – приказал мужчина, надзиратель послушался.
Не успел юный арестант опомниться и понять, что его выбрали, – интересно, для какой цели? – как надзиратель вытащил его в узкий коридор, и дверь камеры за ними с грохотом захлопнулась, ставя жирную точку на всем, что было в прошлом. Оглянувшись, мальчик подумал о тех детях, кто там остался, и на его глазах выступили слезы.
Ночной посетитель кинул надзирателю кожаный мешочек. Тот неохотно выпустил руку мальчика, и последний потер другой рукой те места, где потная лапища надзирателя оставила синяки.
– Благодарю вас, милорд. Желаю удачи с вашим новым приобретением. Я надеюсь, что вы получите большое удовольствие. – Надзиратель хихикнул, мальчик вздрогнул и отвернулся.
Посетитель, не обращая внимания на тюремщика, уверенно повел ребенка по мрачным коридорам тюрьмы. Они вышли в главный холл, благодетель снял с себя короткий плащ на меховой подкладке, набросил его на плечи мальчика и вывел наружу, под холодное серое небо зимнего дня.
Ребенок зажмурился: слишком ярким показался зимний день после полумрака камеры. Постепенно глаза мальчика привыкли к свету и, поморгав, он глубоко вдохнул свежий морозный воздух. Мужчина подождал несколько мгновений, давая мальчику прийти в себя. Потом, не говоря ни слова, он подвел его к гнедому коню, которого держал под уздцы маленький чумазый парнишка. Бросив ему монетку, которую тот с радостью поймал, мужчина легко вскочил в седло, наклонился, поднял ребенка, посадив перед собой.
У мальчика было достаточно возможностей сбежать от этого высокого мужчины, но он не смог обмануть благодетеля. Разве он не спас его от тюрьмы? Он теперь у него в долгу и обязан хотя бы остаться с ним, пока не узнает, зачем он его выбрал. Мужчина легонько стегнул коня, и они покинули зловещее место.

Часть 3.

Мужчина и мальчик благополучно доехали Лаундж-парка, где дома теснились вдоль немощеных улиц, а в некоторых местах строения так жались друг к другу, что между ними не было видно просвета. Внезапно пошел снег, и мальчик, улыбнувшись, стал наблюдать за кружащими в воздухе первыми снежинками.
В последний раз на свободе над его головой было яркое голубое летнее небо, а теперь шел снег. Мальчик ощутил холод снежинок на своих губах, почувствовал их ласковое прикосновение к векам. Снежинки весело кружась, продолжали мягко опускаться на его волосы и лицо.
Дома вокруг становились все более убогими и стали напоминать лачуги. Прохожие на улицах попадались редко, лишь время от времени мальчик видел костры, возле которых грелись одетые в лохмотья люди. Он вздрогнул, подумав, что может опять стать одним из этих бедолаг, выброшенных за борт жизни. Им навстречу попалось несколько телег, проехал всадник, который даже не взглянул в их сторону, как и редкие пешеходы, спешившие по своим делам. Накопившаяся за долгие месяцы усталость дала о себе знать – ребенок начал клевать носом. Но тут конь ускорил шаг, и мальчик стряхнул с себя сон, выпрямился и вновь с любопытством огляделся вокруг.
Они уже выехали из города через ворота «парка» и направились к востоку. Домов становилось все меньше, а снега все больше. Но даже сквозь эту снежную завесу мальчик мог любоваться пейзажем.
Вокруг, уходя далеко вдаль, тянулись пологие холмы, на их вершинах росли деревья. Которые приоделись в белые снежные шапки, они показались забавными, и мальчик второй раз за несколько месяцев улыбнулся.
Мальчик задремал, положив голову на плечо благодетеля.
Ему приснилась тюрьма, куда его возвратил благодетель, потому что он ему не подошел. Его встречал паскудно ухмыляющийся надзиратель, подталкивая идти в камеру, а он, упав на колени, плакал навзрыд и умолял благодетеля дать ему еще один шанс. Мужчина лишь холодно на него смотрел, а торжествующий надзиратель поволок его, упирающегося, в вонючую темноту камеры.
Ребенок всхлипнул и, вздрогнув, проснулся. Он даже не сразу сообразил, где находится. Вокруг, кроме плотной снежной завесы, ничего не было видно.
– Где мы? – прошептал мальчик.
– Все на той же дороге. Ты спал совсем недолго. Скоро доберемся до места.
Мальчик кивнул, но больше ничего не сказал. Ему, конечно, хотелось о многом спросить, например, куда они едут, но неприятное впечатление от приснившегося сна еще сохранилось, и он решил промолчать. Снегопад прекратился, и выглянула луна.
Вскоре они свернули и выехали на неширокую прямую дорогу, обрамленную с обеих сторон высокой изгородью, в конце которой стоял большой дом; два его нижних этажа были сложены из грубого серого камня, а верхние – из темного дерева. Свет лился только из окон на нижнем этаже.
Переехав на другую сторону широкой канавы, которая некогда видимо, служила крепостным рвом, конь, вскарабкавшись по обледеневшему склону, направился к правой стороне дома, где была конюшня, откуда до мальчика донесся запах лошадей и душистого сена. Внутри горел свет. Значит, их ждали.
Мужчина спешился, оказавшись по щиколотку в снегу, и, взяв мальчика за талию, осторожно снял с коня. От прикосновения мужчины мальчик вздрогнул.
Взяв ребенка за руку, мужчина завел коня внутрь и передал поводья светловолосому юноше, который ему улыбнулся и, украдкой глянув на мальчика, принялся распрягать коня.
Они направились к дому. В нескольких шагах от двери мужчина резко остановился и, взглянув на мальчика, заявил:
– Это твой новый дом.
Они оказались в просторном холле. Его стены, до половины покрытые панелями из темного дерева, а выше – до потолка – оштукатуренные, были украшены лепниной в виде орнамента.
Прохладный и довольно сырой холл заставил ребенка задрожать от холода. В большом камине не горел огонь, и он плотнее закутался в плащ. На маленьких столиках стояли красивые подсвечники с зажженными свечами, и мальчик подумал, что это именно их свет видел снаружи.
В дальнем конце холла виднелась дверь, другая дверь находилась слева, возле нее узкая лестница с каменными ступенями, которая вела наверх. Справа обнаружились еще три двери.
Негостеприимность обстановки не радовала мальчика, и он надеялся, что обитатели – если таковые здесь имеются – окажутся более дружелюбными.
И тут одна из дверей распахнулась, появился приземистый, полноватый человек с морщинистым лицом, с седыми волосами, бородой с проседью и густыми седыми бровями. Он все время подтягивал сползающие с него короткие штаны, в которые была заправлена белая сорочка, а сверху надет пиджак.
– Милорд, – произнес седой мужчина с мягким анжуйским акцентом, – хозяин ждет вас. Сюда, пожалуйста.
Они вошли в комнату вслед за слугой. Стены комнаты, тоже обшитые панелями из дерева, сверху заканчивались такой же лепниной, как и в холле. Большую часть комнаты занимал огромный камин, сложенный из того же серого камня, что и цокольный этаж дома снаружи. Из мебели стояли один деревянный стол, несколько скамеечек и стульев, низкий сундучок с замысловатой резьбой на крышке и единственное кресло около камина, имевшее высокую спинку, на кресле лежала вышитая подушечка, а пушистый ковер, постеленный на полу, придавал комнате домашний уют.
На полу ближе к огню с раскрытой книгой в руке сидел молодой человек.
– Спасибо, Эльсиан.
Слуга поклонился и молча вышел из комнаты. Мужчина подвел ребенка ближе к огню. Молодой человек, лет двадцати с небольшим, аккуратно отложил раскрытую книгу и грациозно поднялся гостям навстречу. Его каштановые волосы с пробором посередине, собранные сзади в небрежный хвост, открывали высокий лоб, на который падали несколько выбившихся легких кудряшек. Таких красивых и хорошо одетых мужчин мальчик еще никогда не видел. Но тут на лице молодого мужчины появилась печаль. Он улыбнулся ребенку и посмотрел на мужчину.
– Это он?
Мужчина в ответ кивнул, опустившись в кресло. Сняв перчатки, он небрежно бросил их на пол и протянул руки к огню. Мальчик вдруг понял, что благодетель, наверное, страшно устал и замерз. Он протянул мужчине его плащ, но тот покачал головой.
Не зная, что ему делать дальше, мальчик опустил голову и продолжил стоять. Молодой мужчина улыбнулся ободряющей улыбкой и жестом пригласил его подойти ближе к камину.
– Добро пожаловать в Анжуй. Иди, погрейся, дитя.

Мальчик послушно шагнул ближе. Положив плащ мужчины на скамью, он протянул к огню онемевшие от холода руки, украдкой рассматривая мужчин.
Появилась служанка, она держала в руках поднос, на котором стояли три дымящиеся кружки. Служанка осторожно поставила перед каждым из них по кружке и выслушала дальнейшие указания хозяина. Украдкой бросив на гостей любопытный взгляд, девушка сделала книксен и убежала.
Когда они снова остались одни, благодетель взглянул на мальчика и представил ему молодого человека:
– Это маркиз Лилиан Вейст Дю Буа – весьма уважаемый человек, вдовец и хозяин дома.
Мальчик пробормотал что-то вроде приветствия, не зная, следует ли ему припасть на одно колено перед хозяином дома.
– Ты, наверное, проголодался? Сейчас моя служанка принесет еду.
– Да, милорд. Я давно не ел, – робко признался ребенок. Он даже не смог вспомнить, когда в последний раз ел.
– Поешь досыта, дитя.
– Спасибо, – еле слышно пролепетал мальчик. Странно, подумал ребенок, что у него никто не поинтересовался, как его зовут.
– Думаю, он не ел уже несколько дней, – объяснил мужчина, покачивая головой. – Он находился в аду. Всюду грязь, паразиты, да еще их надсмотрщик, который выглядел хуже любого из своих подопечных, причем, кроме тюремного заключения, там ничего не предусматривается.
– Неужели ты ожидал, чего ни будь другого? – с иронией спросил хозяин дома.
Мужчина, вглядываясь в огонь, ничего не ответил. Он продолжал понемногу отхлебывать горячую жидкость, потом одним глотком осушил кружку до дна.
– Доминик?
– Со мной все в порядке. – Благодетель поднялся на ноги. – Я просто устал. Этот день был такой длинный. – Мужчина провел рукой по лицу и снова уставился в огонь.
Интересно, какие демоны его терзают? – подумал мальчик, но тут хозяин дома переключил внимание на него:
– Присядь, пожалуйста. Ты, должно быть, тоже очень устал.
Мальчик послушно сел на скамью, сложив руки на коленях. Руки у ребенка чуть заметно дрожали – трудно сказать – от страха или от голода.
У ребенка заурчало в животе, он взял кружку и осторожно попробовал глоточек. Яблочный сидр, приправленный корицей, показался ему необыкновенно вкусным. Он быстро выпил все до последней капли, только потом, поняв, что не следовало так жадничать. Мальчик виновато глянул на пустую кружку и заметил, что хозяин дома смотрит на него с улыбкой.
Снова появилась молоденькая служанка с еще одним подносом в руках, на котором стояли тарелки, до краев наполненные рагу. Одну она поставила перед мужчиной, другую – перед мальчиком. Мясо со всевозможными приправами пахло так аппетитно, что в животе у ребенка снова заурчало. Служанка тихонько хихикнула, и ребенок улыбнулся в ответ. Мягкий душистый хлеб с деревенским сливочным маслом и еще одна кружка горячего сидра завершили ужин.
Мальчик старался, есть как можно медленнее и внимательно разглядывать своего благодетеля, который, закончив, есть, закрыл глаза и откинул голову на спинку стула.
Хорошо сложенный, он, бесспорно, считался привлекательным мужчиной.
Мальчику вспомнилось, каким высоким ему показался благодетель, когда они стояли рядом в комнате, хотя он тоже обладал высоким для своего возраста ростом, но даже ему приходилось задирать голову, чтобы посмотреть на мужчину.
Его длинные, изящной формы руки подтверждали, что он из господ, высокие скулы, узкий нос на загорелом лице говорили о его сильном характере. Серо-голубые холодные глаза под черными бровями казались непроницаемыми.
В уголках глаз виднелись тонкие морщинки, черные волосы, которые мужчина носил короче, чем предписывала последняя мода, усы и аккуратно подстриженная бородка завершали образ. Пухлые губы, всегда сжатые в тонкою, трудно было представить растянутыми в улыбке или смеющимися. « Должно быть, ему уже больше тридцати лет.»–подумал мальчик. Атласный камзол на мужчине сидел превосходно, а поверх него – стеганая куртка такого же покроя – и то, и другое в серо-голубых тонах под цвет глаз. Куртка застегивалась на ряд золотых пуговиц. Безупречно белый круглый жесткий плоеный воротник украшал рубашку. Черные короткие штаны подчеркивали стройность ног, на которых были надеты простые чулки с подвязками и черные кожаные ботинки. На боку, прикрепленная к кожаному ремню, висела шпага в бархатных ножнах. Шею украшала серебряная цепь, в ушах поблескивали серьги с маленькими бриллиантами.
Как только мужчина заметил, что мальчик его разглядывает, ребенок покраснел и поспешно опустил глаза. «Каким же неотесанным он меня, наверное, считает!» – промелькнуло у мальчика в голове.
Маркиз поманил пальцем мужчину, и тот, неохотно поднявшись, последовал за молодым человеком в другой конец комнаты.
Они разговаривают о нем, подумал мальчик, и ему очень захотелось узнать, что именно они говорят. Говорил в основном маркиз. Они вели разговор тихо, ребенок так и не смог разобрать слов.
Наконец, поговорив, они вернулись к камину. Мужчина снова уселся в кресло. Маркиз придвинув свой стул ближе к огню, и уставился на мужчину. Служанка, взяв пустую тарелку, поставила перед мальчиком новую, полную рагу, принесла еще хлеба и сидра. Несмотря на напряженную атмосферу в комнате, ребенок продолжил есть. Он с аппетитом съел все, и только потом почувствовал, что теперь полностью сыт.
Покончив с едой, он откинулся на спинку стула и огляделся. Наполнив желудок, ребенок почувствовал себя так хорошо и уютно, как не чувствовал долгие месяцы. Он зевнул и тряхнул головой, чтобы сбросить с себя сонливость. Сейчас не время и не место спать. Мальчик выжидающе посмотрел на мужчин.
Теперь-то ему точно скажут, почему его забрали из тюрьмы и привезли сюда. Ему очень хотелось знать, почему выбрали именно его.
Мужчина посмотрел на ребенка своим мрачным взглядом.
– Я герцог Доминик Монфор-л’Амори, – представился благодетель, – а как зовут тебя, вернее, как тебя звали, не имеет значения, потому что все осталось в прошлом, которого для тебя отныне больше не существует.
Мальчик ждал продолжения, не вполне понимая сказанное.
– Ты должен выбросить из памяти все, что происходило с тобой за твою короткую жизнь. Ты меня понимаешь?
Мальчик неуверенно кивнул, хотя так ничего и не понял.
– Отныне тебя будут звать Эвиан… Эвиан Де Клер.
Ребенок удивленно поморгал глазами.
– Почему... – начал мальчик.
Мужчина поднял руку, показав жестом, что ему следует молчать.
– Почему, не имеет значения. Тебе достаточно лишь знать, как теперь звучит твое новое имя. Прежде чем задавать вопросы, просто выслушай меня.
Мальчик нерешительно кивнул. Слова мужчины ничуть не рассеяли его страхи.
– Как я уже говорил, здесь будет твой новый дом. Отныне ты будешь жить вместе с Лилианом. Я буду время от времени приезжать и следить за твоими успехами. Ты понимаешь? – Мальчик снова кивнул. – Хорошо. Теперь ты ляжешь спать, а утром начнется твой первый урок.
– Первый урок?
– Да.
– Я не понимаю.
– А тебе сейчас и не обязательно понимать, Эвиан.
Мальчик слегка нахмурился, когда его назвали незнакомым именем.
– Я не понимаю, о каких уроках идет речь, а главное, я не понимаю, почему вы вызволили меня из тюрьмы, хотя я вам за это очень благодарен.
– Доминик? – удивленно воскликнул Лилиан. – Так ты ему ничего не сказал?
– Времени не было.
– Что он мне должен сказать? – спросил мальчик, совершенно сбитый с толку.
– У меня не было времени сказать тебе о причинах, заставивших меня забрать тебя из тюрьмы. Все дело в том, что я намерен превратить тебя … в благородного лорда.